Петровское барокко

Услуги / Страницы

Правление Петра I (1682-1725) осталось в истории как время великих преобразований, позволивших России занять достойное место на европейской политической арене. Реформы, с завидной энергией проводимые властным монархом, не только кардинально изменили государственный аппарат, армию, флот, но коснулись и всех без исключения сторон жизни его подданных. Веками устоявшиеся традиции решительно менялись, а вместе с ними и внешние формы быта: манера поведения, костюм, прическа, обстановка.

Инициатором всех происходивших в Россия перемен был сам царь. Не случайно, сложившийся в период его правления, получил условное название «петровское барокко», во многом отразив вкусы и художественные пристрастия своего главного вдохновителя. Самой крупной «строительной площадкой» для Петра стал новый северный город, любимый «парадиз», со сказочной быстротой возводимый на безлюдных берегах Невы. Итальянец Доменико Трезини, немец Иоганн Фридрих Браунштейн, француз Жан Батист Александр Леблон представляли различные направления европейского барокко. Однако построенные ими в Санкт Петербурге дворцы обладали неповторимыми чертами, столь импонировавшими царственному заказчику; по сравнению с европейским «петровское барокко» было более сдержанным, менее динамичным и раскованным в своем декоре. Рокайльные французские мотивы сочетались в нем с бюргерским рационализмом и традиционно русской тягой к красочному узорочью.

Строившаяся в традициях европейской архитектуры северная столица разительно отличалась от облика патриархальной Москвы, причем не только внешне. Внутренне убранство петербургских домом делалось все более разнообразным. Изменившиеся в начале ХVIII века мировоззрение и отношение к быту способствовали появлению новых для России конструктивных вариантов мебели, отвечавших возросшим требованиям к светской жизни.

До 1712 года на берегах Невы строили в основном деревянные, сколоченные наспех дома, которые носили временный, вынужденный характер. «Рабочие долгие годы жили в землянках, для начальства строились избы, а для немногих представителей знати - незатейливые хоромы»¹. Об облике последних можно судить по сохранившемуся домику Петру I, срубленному, как издавна рубились все русские избы из двух светелок с сенцами. Однако царская изба была обшита тесом и раскрашена под кирпич, что делало ее похожей на европейский дом. Такая двойственность художественного решения была характерна не только для построек этого периода, но и для предметов их внутреннего убранства, число которых было крайне невелико.

Характерным примером можно считать «висячий» шкафчик из собрания Государственного Эрмитажа, на дверце которого вырезана надпись: «1705». Небольшой по размерам, прямоугольный, он декорирован резными деревянными накладками простых геометрических форм, традиционных для народного искусства. Однако высокий крупный карниз с объемными «овами» и профилированные рамки на стенках, отдаленно напоминающие боковины так называемых «данцигских» или «гамбургских» шкафов, свидетельствуют о знакомстве исполнителя с модными привозными изделиями. Вероятно, уже в это время появляются и первые предметы, полностью скопированные русскими умельцами с западных образцов или выполненные мастерами иностранцами, призванными на работу в Петербург.

К последним можно отнести и столярного мастера Ягана Шмитта, «из завоеванных нарвчанин», который написал по требованию Петра I специальное «мнение» о столярном мастерстве.

К концу 1710 х годов в жизни Петербурга произошли значительные перемены, во многом обусловленные Полтавской победой над шведами, позволившей русским окончательно утвердиться на невских берегах. В 1712 году «приговором» Сената был утвержден список дворян, числом более тысячи двухсот человек, для обязательного переезда на недавно отвоеванные земли. В этом же году обосновался в Петербурге т царский двор, а вслед за ним иноземные послы. Специальным указом от 1714 года царь временно запретил каменное строительство в других городах России, что заметно ускорило возведение домов и дворцов знати в новой столице, где уже к 1717 году насчитывалось четыре с половиной тысячи дворов.

Зеленый кабинет в Летнем дворце Петра I в Санкт Петербурге 1713 - 1714.

Как по оформлению, так и по назначению Зеленый кабинет в Летнем дворце Петра I принадлежит к числу самых показательных интерьеров первой четверти XVIII века. Отделка помещений деревянными панелями выполнена в соответствии с господствовавшей при европейских дворах модой. Впервые в русском искусстве здесь использованы элементы ордерной архитектуры. Панели украшены искусной росписью с рокайльными мотивами и золочеными профильными деталями. Названия «кибинет» комната обязана находившимся здесь предметам мебели кабинетам, - служившим хранилищами писем, документов и драгоценностей. Кабинеты получили распространение в европейском искусстве еще в ХVII столетии и вскоре стали неотъемлемым элементом обстановки покоев, предназначенных для деловых занятий.

Преобразуясь к ХVIII веку в более сложную форму бюро кабинета, этот тип корпусной мебели становится характерным для повседневного быта людей из близкого окружения Петра I. Тяга к собирательству различных «куриозных» вещей, познанию наук и художеств отразилось также в появлении специальных библиотечных шкафов витрин именно таких, которые сохранились в зеленом кабинете Летнего дворца. Позолота, выделяющая основные профильные членения и резные детали, придает особую элегантность шкафам витринам. За характерными переплетами дверец с мелкими лунными стеклами представлены различные экспонаты, положившие начало первому российскому общедоступному музею - Кунсткамере.

Поставец

Россия. Начало ХVIII века

Сосна, дверцы дуб; металл, резьба

141х 78х 47

Государственный Эрмитаж

Корпус поставца выполнен из сосны, а дверцы из дуба. Оба использованных материала типичны для данного времени. То же можно сказать и о пропорциях, характере резьбы и накладной металлической фурнитуре. Мотив двойной арки с «висячей гирькой» заимствован из московской архитектуры XVIII века. Вверху на боковинах поставца сохранились дырки с темными кругами вокруг следы от крюков, которыми он когда - то крепился к стене. Это наглядное свидетельство не только подлинности вещи, но и того, что данная форма произошла от «висячих» шкафчиков, ставившихся на сундук.

Бумажная этикетка на нижней стенке «висячего» шкафчика

Клейма на русской мебели встречаются настолько редко, что даже такая бумажная наклейка об экспонировании предмета в 1910-е годы на выставке в Гельсингфорсе представляет интерес для специалистов и коллекционеров

Развернувшееся строительство потребовало большого числа умелых ремесленников. По указу государя в Петербург со всех концов страны отправились «переведенцы» - опытные плотники, столяры, резчики, позолотчики; они обосновались на Охте ближайшем предместье Петербурга, куда с 1711 года приезжают и многие мастера из московской Оружейной палаты.

Для придания своему «парадизу» вида «идеального» европейского города Петр I приказал сделать подробный план застройки и благоустройства Петербурга, дабы «нихто нигде против указу и бес чертежа архитекторского отнюдь не строился»³. В 1717 году «Генеральский чертеж Санкт Петербургу» был исполнен Жан Батистом Леблоном; он же стал автором проектов дворцово парковых ансамблей, а также «образцового» дома для знатных горожан. Талантливый зодчий и декоратор прибыл в Петербург с целой командой искусных мастеров. Появление Леблона дало русскому декоративно прикладному искусству мощный импульс, направив его развитие в русло самых передовых художественных исканий.

Так же как и Леблон, большинство прибывших с ним французских ремесленников либо попали в ведомство Канцелярии городовых дел (с 1723 года Канцелярии от строений), либо оказались тесно связанными с ее деятельностью. Появление иностранных мастеров значительно укрепило кадры Канцелярии, позволив создать в Петербурге девятнадцать художественных мастерских, в том числе мастерскую школу художественной резьбы по дереву во главе с Никола Пино и столярную мастерскую под руководством Жана Мишеля. В числе обязательных условий пребывания в России иностранных мастеров, выдвинутых Петром I, было не только непосредственное обучение всем тонкостям ремесла, но и передача опыта работы с графическим материалом.

Особую роль в становлении русского мебельного искусства сыграла школа художественной резьбы по дереву, организованная Никола Пино. В течение нескольких лет Пино трудился над украшением Большого Петергофского дворца, где его мастерская обязалась «делать потолки, двери, стенные уборы и протчее, а также картинные рамы, столовые ноги, подсвешники, на которых шандалы ставят и иные мебели»⁴. Под руководством Пино, в частности, исполнялось оформление Дубового кабинета, стены которого были сплошь покрыты деревянными панелями с тончайшей резьбой изысканного рисунка.

Среди богатого наследия мастера, дошедшего да нас главным образом в виде различных проектов, рисунков и эскизов, сохранилось несколько изображений «столовых ног». Под «ногами» подразумевались столы консоли один из видов мебели «новой моды». Они представляли собой декоративные опоры, поддерживавшие раму подстолья; их столешницы, как правило мраморные, изготавливались другими мастерскими или привозились из за границы.

Преобладание рокайльных мотивов, изысканность линий и прихотливость силуэта вот то новое, что привнесло в столичное мебельное искусство творчество французских ремесленников. В проектах Пино нашли отражение тенденции, еще только зародившиеся во французском искусстве и получившие дальнейшее развитие в последующие десятилетия.

Наряду с Пино в штате Канцелярии городовых дел числился еще один замечательный мастер Жан Мишель. Прекрасно владея всеми тонкостями столярного ремесла, в том числе и техникой наборного дерева, он не только сам создавал немало предметов внутреннего убранства для домом состоятельных петербуржцев, но и передавал секреты своего искусства нескольким русским ученикам.

Особую роль в оформлении интерьеров столичных дворцов сыграл мастер «кроватного убору» Антуан Рушбот. Долгое время он был едва ли не единственным исполнителем заказов на убранство парадных спален. Появление в Петербурге подобного специалиста было предопределено петровскими реформами: до начала ХVIII века» культа семейной, дедовской, фамильной кровати» в России не было.⁵ Не существовало и традиции оформления спальных помещений: связанные с интимной стороной жизни покои обычно располагались вдали от приемных комнат, иногда даже в специальных пристройках к каменным палатам.

Большим подспорьем для русских ремесленников, помимо навыков, приобретенных за счет непосредственно общения с квалифицированными иностранными мастерами, являлись различные издания и пособия. В 1691 году, в частности появился в свет объемный труд французского архитектора О. Давилье, содержащий подробные рекомендации для строителей по возведению, планировке и отделке новомодных зданий с приложением необходимых для этого чертежей и рисунков. Некоторые главы основного текста «Курса» были дополнены Ж. Б. Леблоном.⁶ С 1710 по 1760 год «Курс» Давилье «Дополнениями» Леблона, выходивший в различных городах Европы, выдержал восемь изданий. Скорее всего, с этим сборником был знаком и Петр I.

В своих рекомендациях по планировке домов Леблон ориентировался не столько на внешнюю импозантность, сколько на максимальное удобство. Жилые покои следовало делить на равные половины для хозяйки и хозяина, с одним общим парадным входом и общими входами для каждого. В число апартаментов обязательно включалась гардеробная, спальня, приемная, кабинет (для хозяина), будуар или «предспальня» (для хозяйки); в центре здания находился большой зал. Естественно, что обстановке каждого помещения соответствовал и определенный набор предметов мебели, среди которых особым новшеством явились встроенные буфеты, кровати в нишах, канапе, софы, трюмо. Сохранилось немало архивных документов, свидетельствующих о том, что многое из предложенного Леблоном было осуществлено в Росси на практике.

Насколько известно, дома Петровской эпохи обставлялись мебелью самого разного происхождения; однако предметы старались подбирать в едином стиле и из схожего материала. Общее впечатление гармонии и целостности достигалось за счет драпировочных и обивочных тканей, подбиравшихся по цвету, фактуре и тону.

Привозная мебель самых необычных для русского глаза форм и с трудом запоминаемых названий стала активно заполнять интерьеры петербургских дворцов. Но стоила она довольно дорого, и поэтому по указу Петра I в Англию и Голландию среди других «робят» были посланы учиться на казенные деньги будущие мастера «столярных полатных уборов», «науки стульев, столов и поставцов», «кроватного убору». Как явствует из архивных документов, с 1715 по 1723 год за казенный счет в Англии и Голландии обучалось всего восемнадцать человек будущих мебельных мастеров.

В то же время большой приток импортируемых образцов позволял отечественным столярам и резчикам на практике, «вприглядку», постепенно осваивать их непривычные конструктивные решения. Немало богатых петербуржцев начинают организовывать собственные столярные мастерские, как это было, например, устроено светлейшим князем А. Д. Меншиковым.⁷

Меншиковский дворец, принадлежащий ближайшему сподвижнику Петра, считался одним из самых роскошных зданий Петербурга, построенным по последней европейской моде. Его убранство отражало художественные вкусы эпохи. Типичным предметом обстановки петровского времени является дубовый гардеробный шкаф из Орехового кабинета Меншиковского дворца.

Суровую простоту и монументальность облика шкафа подчеркивает нависающий, сложно профилированный карниз с разорванным фронтоном, который уравновешивает мощные граненые опоры «репки», контрастирующие гладкой поверхностью корпуса дверец. Специальный потайной ящик, тщательно скрытый в его нижней части один из самых ранних примеров «секретов» в подобных видах мебели.

В домах петербургской знати кроме отдельно стоящих гардеробных в это время делались и специальные встроенные шкафы, как это было принято в Голландии. Так в своем Зимнем дворце Петр I приказал сделать на верхнем этаже ниши в стенах, которые закрывались дверцами, оформленными наподобие фасадов шкафов. В этих нишах устраивались кровати для денщиков. В подобном «шкафу» спал и сам Петр I, когда жил «корабельным плотником» в Саардаме.

Наиболее доступной, особенно для малоопытного столяра, была мебель для сидения, выполнявшаяся по западным образцам конца ХVII века. В основном это были кресла и стулья с высокой спинкой на точеных ножках. Отличительной чертой изделий русских мастеров являлись характерные навершия спинок и проножки, напоминающие по виду петушиный гребень. Сиденья для такой мебели часто делались вкладными, что было удобно и гигиенично. Изготавливались кресла и стулья большей частью из местных пород дерева сосны, ели, березы, дуба, липы, реже ореха. Для обивки выбирали бархат, парчу, кожу, набойку; вкладыш набивался свернутым конским волосом, иногда шерстью или водорослями. Встречались и более простые варианты конструкций: только из сквозных точеных деталей или, наоборот, - с глухими спинками и сиденьем, обитыми целиком, вплоть до царги, на деревянных резных ножках. Обивка, как правило, крепилась к каркасу специальными гвоздями с фигурными шляпками, вносившими дополнительный декоративный акцент.

Примером нового типа мебели стали кресла и стулья, подравшие английским образцам в «стиле королевы Анны». Ни имели плавно изогнутую спинку с центральной вазообразной планкой сплатой и слегка изогнутые ножки кабриоли с утолщением в лобовой части, которые заканчивались лапой, держащей шар, или декоративным «наплывом». Аналогичные по композиции предметы западной работы отличались красотой пропорций, совершенством обработки каждой детали и точностью их сочленения, что свидетельствовало о давно налаженном мебельном производстве. Однако в пластичной выразительности резьбы и самобытности элементов декора они иногда уступали русским образцам.

«Висячий» шкафчик

Санкт Петербург 1705.

Ель, сосна, металл; резьба, окраска. 80х66х 31

В декор двери включена дата» «1705», написание которой совпадает с палеографией петровского времени. Свидетельство подлинности вещи являются такие верхние доски карниза не распиленные, а «выколотые» топором. Задняя стенка сделана из грубо отесанных, неплотно пригнанных досок. Накладные детали шкафчика некогда были окрашены в белый и кирпично-красный цвета. Резьба в виде традиционных для народного искусства «жгутиков», «зубчиков», ромбов сочетается здесь с упрощено повторенными профильными рамками, заимствованными у изделий, привезенными из Европы. Фигурные металлические накладки, замочная личинка и сам неподвижный прирезной замок с засовом замечательные образцы кузнечного мастерства.

Коляска Петра I

Санкт Петербург. По эскизу Н. Пино при участии Ж. Мишеля.

Начало 1720-х

Дерево, бархат, металл, кожа; резьба, золочение, роспись (по металлу). 166х340х150 (весь экипаж).

Государственный Эрмитаж.

Коляска с золоченым креслом предназначалась для парадных прогулок первого российского императора по дорожкам петергофского парка. Кресло представляет редкий образец мебели, сделанной «на французский манер».

В его облике, украшенном по все поверхности изящной рокайльной орнаментацией с трельяжной сеткой, нет ни одной прямой линии: подлокотники и ножки заканчиваются плотно скрученным завитком, а спинка декорирована развернутой раковиной.

Кровать

Санкт Петербург. Первая треть ХVIII века.

Дуб; резьба, золочение. 135х218х132

Летний дворец Петра I.

Форма царги и ножек кровати свидетельствует о французском влиянии. Кровать сделана из дуба; по граням основных профилей украшена позолотой, нанесенной без левкаса. Навершие с вензелем Анны Иоанновны более позднее.

Эскиз консоли

Н. Пино. Начало 1720-х

Опубликован: «Старые годы, ноябрь, 1907

Ореховый Кабинет во Дворце А.Д. Меншикова в Санкт Петербурге

Архитектор Ж. Б. А. Леблон (?)

1716 - 1719

Все больше появляется в петровское время разнообразных по размеру и форме столов: квадратных, прямоугольных, овальных, фигурных. Как и в конце ХVII века, особенно популярными были столы с низким подстольем на точеных ножках балясинах с профилированной рамой проножкой. Их столешница обычно украшалась интарсией другой, контрастной по цвету породы (в основном мореным дубом) в виде розы ветров, стрел, двуглавых орлов и т.д. Эти столы часто делали раздвижными: из-под верхней доски выдвигались боковые полы, и таким образом поверхность увеличивалась почти вдвое.

Еще одной разновидностью был стол англо-голландского типа с «опускными» по бокам полами: при необходимости они поднимались, опираясь на специальные выдвижные ножки.

Особую сложность представляло в петровское время, как приобретение, так и изготовление модной корпусной мебели: разнообразных шкафов «со стеклами», кабинетов, горок, бюро, шкафов-бюро, то есть видов мебели, мало распространенных в России еще десять-двадцать лет назад.

В подобной обстановке особенно нуждались выдвиженцы Петра молодые, энергичные, образованные люди из разных сословий русского общества. Их образу жизни как нельзя лучше соответствовал новый по назначению тип интерьера кабинет, получивший свое название от одноименного вида мебели. Предназначавшегося для занятий. Хранения ценных бумаг, драгоценностей и т.д.

Как видно на примере Зеленого кабинета Летнего дворца или залов Кунсткамеры, в это время начинают активно разрабатываться предметы обстановки помещений, предназначенных для научных занятий и специального экспонирования коллекций.

Середину 1720-х годов можно назвать высшим этапом развития русского мебельного дела первой трети XVIII века. Именно тогда сложились разнообразные формы производства художественной мебели, способные удовлетворить потребности всех слоев городского населения. Заботясь о древесном богатстве страны, Петр издал указ о сохранении отдельных пород и мест в качестве заповедных: «Не рубить дуб, клен, ясень, ребину, калину, арешник, ели толстые, а именно в голову человечю и толще, ольхи такой же меры не рубить, которые прямы и хороши…..».⁸ Всего было создано сорок четыре цеха по различным специальностям, в том числе столярный. Токарный и резчицкий. Прежде чем стать мастером, любой ремесленник должен был в течение четырех-пяти лет пройти курс обучения подмастерье.

Расширились специализированные мастерские и при крупных государственных ведомствах Канцелярии от строений, Академии наук, Адмиралтейств коллегии и т.д. Именно к Адмиралтейств-коллегии и Партикулярной верфи были приписаны сотни «переведенцев», поселившихся на Охте. Занятые на постройке больших военных кораблей и мелких прогулочных яхт мастера украшали суда богатой резьбой, позолотой, окрашивали их снаружи и внутри. Некоторые каюты были отделаны панелями из ценных пород дерева, либо декорированы росписью, подражавшей привозным восточным лаком. Имея ряд налоговых льгот, охтинские ремесленники охотно работали по частным заказам, а также занимались обустройством присутственных мест в государственных учреждениях, число которых безудержно росло.

В 1720-е годы начали приносить плоды активные усилия Петра I по воспитанию кадров не просто умелых плотников или столяров, а профессионалов-мебельщиков. Один за другим возвратились из Англии и Голландии квалифицированные русские специалисты, пробывшие в Европе от четырех до шести лет (всего вернулось в Петербург пятнадцать человек цифра в масштабах города того времени значительная). Именно в это время многие приезжие иностранцы получили «апшит» (отставку) и уехали восвояси.

Петр лично экзаменовал каждого из возвратившихся домой, заставляя «на пробу» выполнить какое-либо изделие. Убедившись в мастерстве своих пенсионеров, он окружил мебельщиков заботой и вниманием: по его указу новоиспеченным мастерам были выданы деньги на обзаведение хозяйством и в течение двух лет они обеспечивались постоянным жалованием от различных ведомств. Предполагалось, что в дальнейшем мастера смогут жить на доход, получаемый с продажи мебели, изготовленной ими в собственных мастерских. Судя по тому, что вскоре бывшим пенсионерам потребовались дубовые

доски, а также ореховое, «сандаловое и пальмовое» дерево, они собирались изготавливать дорогую мебель, украшенную набором.

К сожалению, преждевременная смерть Петра не дала полностью раскрыться творческим возможностям, бывшим пенсионерам. В правлении Екатерины I, когда еще по инерции продолжалось дворцовое строительство, им с трудом, но удавалось найти работу: одной из главных заказчиц являлась сама императрица и ее приближенные. Однако затем, при Петре II мастера стали жаловаться на нехватку заказов и в 1727 году большинство из них были «отпущены в домы», то есть фактически уволены от дел.

Лишь немногие сумели найти применение своему мастерству, как, например, Федор Мартынов или Яков Аксентьев. О последнем известно, что он не только остался на службе, но и вслед за двором Петра II уехал в Москву.

Что касается древней столицы, то ведения о развитии мебельного ремесла в ней первой четверти ХVIII века очень фрагментарны. Обделенная вниманием, лишенная лучших умельцев, направленных в Петербург, Москва не могла похвастаться каким-либо причинам стремились удалиться подальше от пытливого взора Петра I. Так это случилось, например, с князем Гагариным, построившим для себя огромный дворец в то время, «когда еще в Белом городе в царствовании Петра Великого, между уютными каменными домами бояр стояли не только деревянные хоромы, но и даже избы горожан….»

Что касается русской провинции, то здесь еще долго довольствовались обстановкой «из обычных лавок по стенам, липовых и дубовых столов, шкапов, дюжины простых стульев и полдюжины витых, обитых кожей»; а из корпусной мебели привычными сундуками и поставцами с глухими дверцами.

Однако начатый Петром I процесс обновления русского быта уже нельзя было остановить. Во время его правления в столице сформировалось собственное мебельное производство, появились различные образцы новой модно мебели, способной удовлетворить как запросы «именитых людей», так и горожан среднего достатка.

Стол с выдвижными боковыми полами.

Россия. Первая четверть ХVIII века

Дуб; резьба, токарная работа; интарсия окрашенным дубом. 71х 83х 70

Государственный Эрмитаж

Конструкция стола типична для русской мебели петровского времени. Подобные столы, как правило, имели точеные ножки, соединенные прямоугольной рамой-проножной, несколько выдвижных ящиков в низком подстолье, а на верхней доске интарсия из эбена или прокрашенного под него дерева. Увлечение «историческим» стилями во второй половине XIX столетия породило немало подражаний, даже буквальное копирование столов Петровской эпохи. Поэтому при определении подлинного «возраста» предмета следует обращать внимание не только на внешний вид и пропорции. Но и учитывать такие факторы, как качество поверхности (неровности, шероховатость), потертости на проножке, материал фурнитуры и гвоздей, а также сравнительный вес вещи.

Бюро

Общий вид и деталь

Санкт Петербург. Первая четверть ХVIII века.

Хвойные породы; фанеровка вяз, карагач, ясень» интарсия окрашенным дубом, розовым деревом; ручки бронза. 110х96х52

Госуларственный Эрмитаж.

Публикуется впервые

Бюро фанеровано шпоном из ильмовых пород дерева. Свидетельством подлинности вещи является толщина шпона (около двух миллиметров), а также наличие в конструкции кованых и деревянных гвоздей. Боковины, крышка, ящики бюро украшены тонкими полосами розового дерева и дерева, окрашенного под эбен, которые выделяются на основном фоне не только цветом, но и «высотой», так как обычно со временем разные породы древесины деформируются неодинаково. Ящики имеют легкий изгиб, вырезанный прямо в досках фасада, что является косвенным признаком русской работы. В начале 18 века в Европе производились как составные по композиции бюро (из кабинета с крышкой и комода), так и цельные конструкции с одной общей боковиной. В данном случае представлен последний вариант, но декоративная накладная планка на боковинах имитирует разъемную конструкцию. Интарсия на крышке в виде двух пути, трубящих во славу дворянской короны, - типична для графики петровского времени. Она позволяет также предположить, что бюро было изготовлено для кого-то из петровских выдвиженцев, за свои заслуги получившего офицерский чин и дворянское достоинство.

Горка расписная

Россия. Начало XVIII века

Сосна; резьба, роспись по дереву. 237х146х35

Государственный Эрмитаж

Шкаф - поставец с аллегорическими фигурами «времена года»

Общий вид и деталь

Россия. Первая треть ХVIII века

Хвойные породы; береза (резные детали); интарсия, окраска.

Частное собрание. Санкт Петербург.

Конструкции и пропорции этого предмета напоминают русские шкафы поставцы примитивной работы (в западной терминологии эта форма мебели именуется chest-on-chest ящик на ящике). Петли в верхней части «выносные» (распространенные в мебельных конструкциях начиная с ХVI века), заметно выступающие наружи, что позволяет свободно открывать дверцу, не задевая ее накладной резьбой объемные детали основного корпуса. Основа конструкции выполнена преимущественно из еловых и сосновых досок, покрытых толстым (до 3 мм.) шпоном ильмовых пород (вяз, ясень, карагач). Резные детали фасада, в частности фигурные пилястры, выполнены не из характерного для европейской мебели XVII века дерева ореха, а из березы (еще один косвенный признак русской работы). Декоративные вставки под верхним карнизом, а также пилястры, выделенные шпоном особого «свилеватого» (волнистого) рисунка, свидетельствуют о знакомстве мастер с техниками инкрустации и маркетри. В целом художественное оформление фасадной части поставца кажется несколько архаичным по сравнению с европейскими образцами не только ХVIII века, но и конца ХVII столетия. Использованные в его украшении декоративные рамки в виде скрученных свитков с гранеными «кристаллами» по углам, специфического вида маски, детали в виде срезанных каннелированных пилястр (под карнизом) имеют ближайшие аналоги среди гравированных изображений, публиковавшихся в Европе с первой половине ХVII века. Среди них можно назвать, в частности, альбом рисунков «кабинетного дела мастера» Габриэля Краммера (1602), а также книгу орнаментов для деревянных изделий «Oficina Arvlaria» (Утрехт), изданную первоначально Криспином де Пассе в 1621 году и переизданную с соответствующими дополнениями его сыном (1642).

На фасаде шкафа-поставца изображены аллегорические фигуры, связанные с временами года. Распространению языка многочисленных аллегорий и символов способствовало появившееся в 1705 году в Амстердаме первое издание «Simbolaet Emblemata», специально напечатанное для России.

В 1721 году по указу Петра оно было переиздано и дополнено более пространными текстовыми пояснениями.

Стол овальный с опускными полами

Архангельск. Начало ХVIII века.

Дерево; токарная работа; роспись темперой по левкасу. 77х287х205

Государственный Эрмитаж

Стол, происходящий из Екатерингофского дворца, по преданию, был доставлен Петру I из Архангельска самого крупного русского порта до строительства Санкт Петербурга, где целый квартал занимали иноземные мастера. Конструкция стола заимствована у англо-голладских образцов, а техника росписи темпера по левкасу типична для русских икон. Мотивы росписи сочетают в себе традиционно русские черты с западно-европейскими.

Стул

Россия. Первая четверть ХVIII века.

Дуб, береза (резные детали); токарная работа, резьба; окраска; обивка кожа, штоф. 115х41х42

Государственный Эрмитаж

Характерной чертой русской мебели для сидения были резные навершия спинок, по виду напоминавшие петушиный гребень, и аналогичной формы передняя проножка, а также ажурные резные фестоны, обрамлявшие центральную планку (часто мягкую) спинки.

Шкаф гардеробный

Санкт Петербург. 1710-е

Дуб; резьба, интарсия окрашенным дубом и ясенем. 221х223х59

Дворец А.Д. Меншикова Санкт Петербург

Шкаф фанерован дубовым шпоном с инкрустацией из полосок ясеня и окрашенного под эбен дуба. Крупный нависающий карниз с разорванным фронтоном уравновешивается массивными гранеными опорами. Изящные резные капители изготавливались резчиками отдельно: по виду они совпадают с капителями в Ореховой комнате дворца. Если потянуть за среднюю ножку, то откроется тайник, скрытый в нижней части шкафа.

Исполнителями шкафа, скорее всего, были русские столяры, работавшие под руководством какого-либо мастера-иностранца.

Кресло на «Английский манер»